XIII
ФРАНЦУЗСКИЙ ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ
(Ж. -П. САРТР, А. КАМЮ)
1
Экзистенциализм как направление мысли, его особенности во Франции. — Сартр. Творческая биография (философское образование, участие во Второй мировой войне, послевоенное понимание «ангажированности»). Роман «Тошнота»: жанровое своеобразие; образ Рокантена, трактовка свободы, гуманизма. Книга новелл «Стена». Особенности сартровской драматургии: античный миф в пьесе «Мухи»; парадокс свободы-несвободы («Мертвые без погребения»). Цикл романов «Дороги свободы» и его место в творчестве Сартра. «Идиот в семье» как опыт экзистенциалистского психоанализа. — Камю. Творческая биография (влияние Л. Шестова, Ж. Тренье; участие в Сопротивлении; отношения с Сартром). Этапы творчества. Эссе «Миф о Сизифе». Абсурд в романе «Посторонний»: функция двухчастной композиции, Мерсо как воплощение «негероичной героики». Многозначность образа чумы и отношения к ней в одноименном рома-не. Мотивы эссе «Бунтующий человек» в романе «Падение».
Экзистенциализм (от лат. existentia — существование) — направление мысли, которое постепенно пронизало собой после Первой мировой войны философию и литературу Западной Европы и США. В его основе — представление о нерасчлененной целостности субъекта и объекта в акте переживания. Эта «философия жизни», или экзистенция, представляет собой своего рода порыв, который не познаваем ни научно, ни рационально; упорядоченность ему придает глубинное осознание человеком конечности своей жизни. Под знаком «бытия к ничто», «страха», «пограничной ситуации» и т. п. человек не только делает смерть краеугольным камнем своего существования, но и определяет неповторимость своей судьбы, сугубо личностного переживания времени. Отсюда особый интерес экзистенциалистов к «проблеме выбора», той трагической ситуации, когда индивид, сталкиваясь со смертью, самоубийством, отчаянием, чувством вины, «заброшенностью в мир», связывает их как некий отрицательно данный абсолют со своим поиском смысла — «надеждой», «свободой быть самим собой».
У истоков экзистенциализма — Ф. Ницше с его лозунгом «смерти Бога». К,другим своим предшественникам экзистенциалисты относили прежде всего С. Киркегора и Ф. М. Достоевского. Элементы этой философии и, шире, умонастроения эры военных катастроф, кризиса индивидуализма, тоталитарных диктатур, — словом, предельной хрупкости, а то и абсурдности (бессмысленности) единичной человеческой жизни, начали складываться до Первой мировой войны (например, у Н. Бердяева, Л. Шестова). Правда, подлинным «духом времени» экзистенциализм стал позже, параллельно развиваясь в 1920—1930-е годы в литературной (А. Жид, А. де Монтерлан, А. Мальро, Э. Хемингуэй) и философской плоскости (М. Хайдеггер, К. Ясперс). Однако, пожалуй, решающее значение при выдвижении экзистенциализма на авансцену западной культуры сыграли французские писатели — Ж. -П. Сартр и А. Камю, в творчестве которых художественная литература (проза, драматургия) и философия переходят друг в друга.
Распространение экзистенциализма во Франции (М. Мерло- Понти, Г. Марсель, Ж. Бофре, Ж. -П. Сартр, С. де Бовуар, А. Камю) было обусловлено как развитием национальной мысли, так и влиянием немецкой философии, популярность которой в начале XX столетия была весьма широкой. Важное значение немецких философских источников не сразу было осознано во Франции, где рационалистические формы философствования традиционно противопоставлялись германскому идеализму и иррационализму. Однако именно чтение Э. Гуссерля (идея интенциональности сознания) и М. Хайдеггера, знакомство с новыми переводами и изданиями работ Гегеля (прежде всего с «Феноменологией духа») 2 оказали немалое воздействие на становление французского варианта философии существования. Отметим, что само определение «экзистенциализм» было введено немецким философом К. Ясперсом в 1931 г. Однако к этому времени уже вышел труд М. Хайдеггера «Бытие и время» (1927), где говорилось об «экзистенциальной онтологии».
Кроме собственно философских источников формированию экзистенциализма во Франции в значительной степени способствовали романы Ф. М. Достоевского, Ф. Кафки, Дж. Джойса, У. Фолкнера. Эти влияния неслучайны: устремленность экзистенциализма вовне была формой разрыва с традиционно французскими формами философствования и литературной рефлексии. французский вариант экзистенциализма обычно именуют «атеистическим», однако деление экзистенциалистской мысли на религиозную (К. Ясперс, М. Бубер, Г. Марсель) и атеистическую не всегда оправданно. Экзистенция и у К. Ясперса, и у М. Хайдеггера, и у писателей-экзистенциалистов связана как с отрицанием Бога, внешнего по отношению к человеку, так и с его оправданием в виде Ничто, порыва личности за свои пределы. В экзистенциалистском представлении о мире Бог, в конечном счете, всегда отсутствует, и это отсутствие (удаленность, не-существование, «смерть») столь ошеломительно, что порождает переживание свободы, близкое к религиозному откровению.
Французский экзистенциализм стал заметным явлением к концу 1930-х годов. На его оформление существенно повлиял трагический опыт Второй мировой войны и Сопротивления. Пик его влиятельности приходится на конец 1940-х — 1950-е годы. Признанным главой экзистенциализма во Франции стал Жан-Поль Сартр (Jean-Paul Sartre, 1905—1980).
Имя Сартра постоянно сопрягают с образом XX столетия: «Ж. -П. Сартр. Свободное сознание и XX век» (1994) — так называется фундаментальная монография JI. Г. Андреева, «Век Сартра» (2000) —заглавие эссе видного французского писателя и философа Б. -А. Леви. В этом нет преувеличения. Жан-Поль Сартр — романист, автор новелл, драматург, литературный критик, философ, политик — стал олицетворением трагических исканий столетия, его «одиночества и свободы».
Жан-Поль Сартр родился 21 июня 1905 г. Оставшись без отца, он воспитывался в семье своей матери — племянницы А. Швейцера. Жан-Поль рано заинтересовался французской и мировой классикой. Учился Сартр блестяще. В 1924 г. он поступил в Эколь Нормаль, а в 1929 г. стал аспирантом по философии. Он увлекался не только классической философией от Аристотеля до Гегеля, но и работами А. Бергсона, 3. Фрейда. Сартр учился вместе с известными впоследствии мыслителями — Р. Ароном, Ж. Кангилемом, М. Мерло-Понти, но особенно сдружился с П. Низаном. В этот период жизни он встретился с Симоной де Бовуар (Simone de Beauvoir, 1908—1986), одной из лучших учениц Эколь Нормаль, в будущем философом-феминисткой, ставшей его спутницей на всю жизнь. В ноябре 1929 г. Сартр был назначен преподавателем лицея в Гавре, затем преподавал в Лане, Нейи, Париже, год провел в Берлине в качестве стажера (1933—1934). Здесь он открыл для себя философию Э. Гуссерля. Первые философские опыты Сартра («Воображение», 1936; «Трансцендентность Эго», 1937; «Набросок теории эмоций», 1939; «Воображаемое», 1940) многим обязаны гуссерлианской феноменологии. Кроме Гуссерля на воззрения Сартра оказали воздействие также Гегель, Маркс, Хайдеггер. Из французских мыслителей для формирования его взглядов особенно важны Р. Декарт (Сартр создает собственную оригинальную интерпретацию картезианского cogito) и А. Бергсон. Специалисты отмечают также влияние на Сартра идей С. Киркегора.
Помимо философской эрудиции Сартра отличает богатый читательский опыт. В круг его художественных интересов рано вошли В. Гюго и Г. Флобер, О. де Бальзак и Стендаль, М. Пруст и Ж. Жироду. Впоследствии он открыл для себя Дж. Дос Пассоса и Э. Хемингуэя, У. Фолкнера и Дж. Джойса. Пробовать себя в литературе Сартр начал еще в детстве, и уже в середине 1920-х гг. появились его первые публикации, среди которых надо выделить роман «Поражение» (1927), где автор изобразил себя в образе Ницше, и пьесы («Эпитемей», «У меня будут красивые похороны», обе — 1930). Первый по-настоящему зрелый роман Сартра, «Тошнота», вышел в свет в 1938 г. За ним последовал сборник новелл «Стена» (1939).
В связи с началом Второй мировой войны Сартр был мобилизован и проходил службу в метеочасти на востоке Франции. Это не мешало ему вести ежедневные записи («Дневники странной войны», 1939—1940, опубл. 1983), где он фиксировал не только общественно-политические события, но и «приключения» собственной мысли.
В 1940 г. Сартр был взят в плен, спустя год смог освободиться из лагеря для военнопленных, использовав фальшивые документы. Позже он участвовал в Сопротивлении, создал кружок «Социализм и свобода», вошел в Национальный комитет писателей, кроме того, вел преподавание в Лицее Кондорсе, много писал. Публикация в 1943 г. философского труда «Бытие и ничто», постановка пьес «Мухи» (1943) и «За закрытой дверью» (1944) выдвинули его в ряды наиболее ярких защитников идей Сопротивления. Правда, современный французский мыслитель В. Янкелевич считает, что философема свободы, которую тогда отстаивал Сартр, была призвана компенсировать его неучастие в вооруженной борьбе против немцев. Но за такой точкой зрения стоит, думается, слишком прямолинейное представление об «ангажированности», как назовет этот феномен позднее сам Сартр. Ангажированность Сартра прежде всего проявилась в написании книг, эссе, пьес, в непрестанном размышлении над коренными проблемами человеческого существования. Для него неразрывны «физический» и «метафизический» смысл свободы. Неслучайно он утверждал в статье «Республика молчания» (1944): «Никогда мы не были так свободны, как во время немецкой оккупации».
В конце войны Сартр оставляет преподавание, основывает журнал «Лe тан модерн» (1945), который станет важным органом левой интеллигенции. В этом же году выходят из печати два первых тома трилогии «Дороги свободы». В следующем — Сартр читает лекцию «Экзистенциализм — это гуманизм» (L"Existentialisme est un humanisme, 1946). Он много работает и для театра.
В 1950-е годы Сартр — основная фигура так называемого «атеистического» экзистенциализма во Франции. Атеизм Сартра — в этическом отрицании Бога. Утверждая, что аргументы за и против существования Бога равны, он вместе с тем полагает, что признать Бога — значит ограничить человеческую свободу, а стало быть, масштаб ответственности человека. Писатель не только убеждает своих читателей не уклоняться от ответственности, но все более укрепляется в своей собственной ангажированности. Так, он внимательно изучает Маркса, считает марксизм «непреходящей философией». Однако его отношения с французской компартией, где преобладали сталинисты, развиваются при этом весьма сложно и трудно. Сартр никогда не входил в число ее членов, написал статью против ГУЛАГа. Поездка в СССР в 1954 г. будто бы настроила Сартра на положительную оценку советского строя (он даже становится вице-президентом ассоциации «Франция — СССР»), но после вторжения советских войск в Венгрию в 1956 г., он начинает критику догматического марксизма («Критика диалектического разума»). После же разгрома Пражской весны 1968 г. Сартр полностью порывает отношения с компартией. При этом его ангажированность постоянно растет, приобретая моментами ярко выраженный политический характер. Тем не менее Сартр в одном из интервью скажет: «Ангажированность и политика — вещи, которые следует различать, не всегда четко, но все же различать».
Правда, в этот период его жизни такое различие было наименее четким. В мае 1968 г. он поддерживает маоистов, солидаризуется с бунтующими студентами, встречается с политическим лидером «новых левых» Кон-Бендитом, произносит речь в Сорбонне. В 1970 г. он участвует в забастовках рабочих завода «Рено». Кроме того, Сартр резко выступает против колониализма во время войн в Индокитае, Алжире, Вьетнаме, а также кубинской революции. Не все политические акции, в которых он принимал участие, получили поддержку западных либералов, обвинявших философа в симпатиях к тоталитаризму. Однако следует подчеркнуть: Сартр всегда был искренен и смел в своих политических Убеждениях, не питал никаких, в том числе ни «правых», ни «левых», иллюзий. Защищая Сартра от упреков в политической «негибкости», один из его современников иронически заметил: «В самом деле, какое безжалостное требование — чтобы человек признал свою свободу!». В этой характеристике немало верного. «Гиперидеологизм» Сартра 1960-х годов — новая для него форма философского опыта и новая ситуация «выбора».
Писательская активность Сартра также ни на минуту не ослабевала. В 1964 г. он опубликовал автобиографическую книгу «Слова», в которой рассказал о своем детстве, о том, как пришел в литературу. Появление этой книги предшествовало присуждению писателю через несколько месяцев Нобелевской премии, от которой он, тем не менее, отказался, не желая быть «закрепленным ни за западным, ни за восточным блоком». В 1970-е годы Сартр начал работу над большой книгой о Флобере «Идиот в семье». В 1973 г. писатель основывает газету «Либерасьон», продолжительной работе в которой ему помешала болезнь, а затем смерть.
Литературное наследие Сартра разнообразно. Ему принадлежат философские сочинения: «Воображаемое» (L"Imaginaire, 1940); «Бытие и ничто» (L"Etre et le neant, 1943); «Критика диалектического разума» (Critique de la raison dialectique, 1960); «Вопросы метода» (Question de methode, 1969); роман «Тошнота» (La Nausée, 1938); сборник новелл «Стена» (Le Mur, 1939); трилогия «Дороги свободы» (Les Chemins de la liberté, 1945—1949); пьесы: «Мухи» (Les Mouches, пост, и публ. 1943); «За закрытой дверью» (Huis cios, 1944, публ. 1945); «Мертвые без погребения» (Morts sans sépultures, пост, и публ. 1946), «Почтительная потаскушка» (La Putain respectueuse, пост, и публ. 1946); «Грязные руки» (Les Mains sales, пост, и публ. 1948); «Дьявол и Господь Бог» (Le Diable et le bon Dieu, 1948, публ. 1951); «Кин» (Kean, пост, и публ. 1954); «Некрасов» (Nekrassov, пост, и публ. 1956); «Затворники Альтоны» (Les Sequestrés d"Altona, 1959, публ. 1960); литературно-критические эссе и книги: «Ситуации. 1-Х» (Situations, 1947—1975); «Бодлер» (Baudelaire, 1947); «Святой Жене, комедиант и мученик» (Saint Genet, comédien et martyr, 1952); «Что такое литература?» (Qu"est ce que la littérature?, 1948); «Слова» (Les Mots, 1964), «Идиот в семье» (L"Idiot de la familie, 1971 —1972); «Театр ситуаций» (Un théâre de situation, 1973); политические сочинения: «Размышления о еврейском вопросе» (Réflextions sur la question juive, 1946); «Беседы о политике» (Entretiens sur la politique, 1949); «Дело Анри Мартена» (L"Affaire Henri Martin, 1953); «Мы вправе бунтовать» (On a raison de se révolter, 1974) и другие произведения.
Сартра считают одним из тех, кто смог, подобно Вольтеру и А. Жиду, тесно соединить философию и литературу. И вместе с тем эту связь понимают чаще как однонаправленную: роман или драма для Сартра — способ иллюстрирования философских тезисов или возможность изложить свои идеи в доступной для широкого читателя форме. Однако в экзистенциализме соотношение между различными видами интеллектуальной деятельности особое. Роман ли, драма, литературно-критическое эссе, — все это формы философствования, вне которых для философа-писателя (или писателя-философа) подлинной рефлексии не существует. Экзистенциализм — глубоко специфическое философское явление именно в силу своей укорененности в художественном творчестве, что не всегда очевидно для тех, кто отрицает системность мысли Сартра и его последователей. Сартровское литературно- философское творчество изобилует понятиями, обманчиво знакомыми, но интерпретированными по-новому и по-своему сведенными в единое целое. Его задачей как литератора-философа всегда являлось стремление показать общее в форме частного случая, конкретного опыта.
Собственно, история создания уже первого романа Сартра — это история становления его философской мысли. Попытка изложить свою концепцию в форме эссе переросла в сочинение романа, в заглавие которого вынесена особая категория — «Тошнота». Отвергнув первоначальный вариант названия («Меланхолия»), Сартр подчеркнул натуралистический, физический, а не аллегорический (в духе Дюрера) характер описываемого им явления. В романе все как будто имеет традицию — и все преобразовано. На первый взгляд, перед читателем — роман-дневник, жанр, особо распространенный в эпоху Просвещения. Не без стернианского (но не обязательно непосредственно стерновского) влияния Сартр в зачине романа «Листок без даты» играет приемом «подлинной рукописи» (пропуск в тексте, неясно написанные слова, примечания «издателей»). Он вроде бы верен традиции романа- дневника, но впечатление его необычности все более усиливается. Другими словами, изначально персонаж-повествователь у Сартра, подобно авторам классических литературных романов-дневников, ставит перед собой цель вести записи, «чтобы докопаться до сути». В то же время, фиксируя не «историю», события, а достаточно произвольные наблюдения (то, например, как мальчишки кидают камешки с берега 3), он отрицает смысл не только увиденного, но и дневниковой формы как таковой. «Вести дневник стоит только в одном случае — если...», — записывает Рокантен. Услужливые «издатели» поясняют, что на этом текст вступления к записям обрывается, не отдавая себе отчет, что перед читателем «антитезис» — особая, отрицательно намеченная позиция, связанная с выходом за пределы «я», постижением «ситуации» — всепроникающей абсурдности мира.
Помещая свой персонаж в «ситуацию», Сартр деромантизирует его, а точнее, разоблачает романтические клише, мешающие видеть мир в его безжалостной данности. В то же время в противостоянии мира бувильских буржуа и мира интеллектуала Антуана Рокантена можно уловить отзвуки романтизма. Тем не менее взгляд Рокантена с Зеленого Холма на Бувиль навевает ему иные мысли, чем те, что возникали у Рене, гордо взирающего на мир с вершины Этны («Рене» Шатобриана). Тошнота, испытываемая Рокантеном, позволяет ему понять и свою оторванность от мира буржуа («Словно я принадлежу к другой породе»), и принадлежность ему («... и я пойду по этим улицам вдоль стен домов. И сам стану одной из тех крошечных фигурок...»).
Уводя сознание своего персонажа от привычной сетки координат, от «коры вещей и событий», от всего стереотипного, Сартр дает понять, что тошнота стирает грань между субъективным и объективным, внутренним и внешним («Тошнота не во мне: я чувствую ее там, на этой стене, на этих подтяжках, повсюду вокруг меня»). Мгновения тошноты, испытываемой Рокантеном, обостряют осознание им царящей в мире пустоты. Это состояние как отчаяния — оно открывает личности абсурд бытия, тщету исторических, социальных, индивидуалистических «картин мира», — так и экзистенциальной свободы. Олицетворением несвободы в романе выступают не только обыватели, посетители того же «прекрасного» городского парка, где делает свое страшное открытие Рокантен, но и «гуманист» Самоучка, изучающий мир в библиотеке, по книгам. Все в его «пронумерованном» мире кажется Рокантену заемным, клишированным, цитатой. По Сартру, гуманизм Самоучки — антигуманизм, за ним скрывается страх жизни, творческое и физическое бессилие. Симптоматично, что, ненавидя тип человека, олицетворенного Самоучкой, Рокантен не готов назвать себя «мизантропом» — то есть не хочет «навесить на себя ярлык».
Итак, свобода, по Сартру, оказывается не правом человека, не счастливым даром его, а своеобразным роком («человек приговорен быть свободным»), как бы негероичным родом ответственности, выбором, не предполагающим участия. В романе это — отказ от участия в обыденно-буржуазной жизни Бувиля.
Противопоставляя существование, которого, по словам Рокантена, «слишком много», сущности — она «по ту сторону существования» (сходным образом соотносятся между собой звучание мелодии, которое всегда однократно, и ноты), сартровский герой приходит к пониманию, что экзистенция — единственный удел свободного человека. Противопоставить подобному приговору можно только добровольную смерть, но это кажется Рокантену «лишним» поступком, слишком очевидным действием. Здесь намечается расхождение между центральными персонажами «Тошноты» и «Постороннего» (1942), романа А. Камю, в котором Сартр находил сходство со своим произведением, а также видел «классическое, образцовое произведение об абсурде и против абсурда». Мерсо у Камю, открыв абсурд, убивает (другого, и таким образом — самого себя), Рокантен же, пройдя через аналогичное откровение, не убивает (себя). Он отказывается от намерения завершить книгу о маркизе Рольбоне. Кроме того, он далек от стремления погрузиться в природу, которое перед казнью испытывает Мерсо. И все же непреодолимое влечение к «сущности» приводит рокантена к попытке оправдать свое существование, к замыслу написать иную, нежели исследование о маркизе, книгу — очевидно ту, которую читатель и прочел.
Тем самым Сартр приходит к созданию «романа о романе» — одному из самых распространенных, начиная с М. Пруста, композиционных приемов романистики XX века. Но при этом сартровский роман совсем не прустианский. Он, как верно заметил Д. Г. Андреев, «антипрустовский», исполненный жажды «преодолеть Пруста»: прустовский повествователь восстанавливает прошлое — для сартровского прошлое не существует; для Пруста весь мир творится сознанием Марселя, для Сартра — сознание иллюзорно. Но именно поэтому экзистенциальность бытия, ему предшествующую, можно ощутить, вобрать в себя, выразив иными словами. Таково отношение к Рокантену его бывшей возлюбленной. По словам Анни, с некоторых пор ей «нельзя слишком пристально смотреть на вещи», ей «противно». Любовь лишь обостряет одиночество, она невозвратима именно в силу похожести Анни и Рокантена, общих приступов «тошноты», близкого понимания абсурдности мира — свободы, «напоминающей смерть».
Таким образом, Сартр, обращаясь к одной из фундаментальных категорий постренессансной мысли — к категории свободы, — выступает вслед за своим персонажем («я БЫЛ Рокантеном», скажет он впоследствии в «Словах») за преодоление гуманизма. Но это энергичное отрицание классической гуманистической позиции как иллюзорной и прекраснодушной не означает расчеловечивания. Недаром позднее писатель будет утверждать, что экзистенциализм — особая форма гуманизма. То есть Сартр последовательно устремлен к созданию философии жизни, поступка как прежде всего историко-социальной антропологии, он — первый из пострелигиозных философов XX века, кто с такой силой обратил ее к проблемам смертного человека и отказался от обсуждения того, что считал абстрактно-метафизическими проблемами. И философские, и литературные произведения Сартра воплощают в себе предельный трагизм бытия — сколько бы иронико-сатирических оттенков стиля мы в них не находили. В беспощадно ясном осознании и трагическом принятии абсурда жизни — своеобразный героизм Рокантена и его создателя. Позднее Сартр признался, что «Тошнота» — самое лучшее, что он сделал в литературе.
С точки зрения многих читателей, Сартр как автор новелл проявил себя не менее ярко, чем романист. В этом жанре он продолжил свои размышления о свободе и абсурде. В пяти новеллах сборника «Стена» читатель сталкивается с чередой пограничных ситуаций, построенных на парадоксах, каждый из которых демонстрирует бессилие человека в достижении «аутентичного существования». В новелле, давшей заглавие всему сборнику, речь идет о последней ночи заключенных перед расстрелом. Попытка главного героя, Пабло, не выдать соратника неожиданно оборачивается предательством, абсурдностью целенаправленных действий.
Новелла «Комната» — о жене, которая, отгородившись вместе с больным мужем от «нормального» мира, чувствует отчуждение самого близкого ей человека. Комната выступает символом непреодолимого одиночества, замкнутого пространства «я» — символом сложной взаимосвязи разума и безумия. «Натуралистический экзистенциализм» Сартра отчетливо проступает в новелле «Герострат», где выведен персонаж, одержимый ненавистью к людям, к их физическому облику, телам, в конце концов стреляющий в случайных прохожих. Эта тема развита в новелле «Интимность», посвященной женщине, испытывающей отвращение к физической любви. Заключительная новелла сборника «Детство вождя» рассказывает о сыне промышленника, становящемся негодяем, — но одновременно о человеке, преодолевшем абсурд ценой отказа от свободы, ставшем вещью, «этикеткой».
В годы Второй мировой войны Сартр, по его собственным словам, осознал, что он — «существо социальное», понял свою — и всякого человека — связь с историей. «Нужно писать для своей эпохи» — эта мысль становится кредо писателя. Его литературное творчество в этот период обращено к драматургии — философско-политическим пьесам, точно обозначающим болевые точки современности. Прямое воздействие спектакля на зрителя наиболее важно для Сартра. Как и в прозе, писатель не прибегал к демонстративным новациям, но соединял, варьируя их, различные драматургические традиции. Знание классицистической драматургии отозвалось в театре Сартра прежде всего в том, что действие его пьес проходит в замкнутом пространстве, жестко ограничено во времени. Можно выделить в пьесах и элементы притчи. Кроме того, в его драмах проступает традиция античного агона — сюжет развертывается как спор персонажей, столкновение позиций. Древнегреческую драму Сартр толкует в целом по-экзистенциалистски: в роке он усматривает «обратную сторону свободы».
Уже первая пьеса Сартра, поставленная в оккупированном Париже в 1943 г., «Мухи» — становится значительным театральным событием. Обратившись к мифу об Оресте, Сартр не только продолжил давнюю традицию обработки античных сюжетов, но и оказался связан с исканиями новейших французских писателей (Ж. Жироду, Ж. Кокто, Ж. Ануй), находивших в мифе точку пересечения вечности и современности. Сартр одновременно раскрывает через мифологический сюжет и переживания нации при фашистской оккупации, и универсальный трагический аспект орестейи — аспект «человеческого удела». Картина мира, где люди подавлены страхом, где их окружают жирные мухи, как условна, так и исторически узнаваема. Герой пьесы, Орест, освобождая дргос от тирана, осознает свою свободу не только от земной, но и о небесной тирании и тем самым достигает свободы. По замечанию С. Великовского, «Орест опрокидывает классическую трагедийную коллизию и выходит победителем из поединка с всемогущим соперником». Однако Сартр представлял себе развязку коллизии «Мух» несколько иначе, считая своего героя не столько победителем, сколько «жертвой свободы», ибо ему предстоит «продолжать свой путь неоправданным, непрощенным, без опоры, одному» (так написал он позднее в эссе «Театр ситуаций»).
В пьесе «За закрытой дверью», поставленной вслед за «Мухами» (1944), эта коллизия еще более заострена. Трое персонажей помещены в ад — запертую комнату, где обречены смотреть друг на друга и видеть себя в отражении чужих зрачков. «Ад — это другие» (L"enfer, c"est les autres), — делает вывод один из персонажей, как бы мечтая о смерти «в одиночку».
В драме «Мертвые без погребения» (1946) показаны пятеро партизан. Они ждут пыток и казни, думая о жертве на алтарь общего дела. Однако Сартр в присущей ему парадоксальной манере рисует не просто героев (дополнительный смысл их существованию придает желание выявить предателя и казнить его), а людей, которые пытаются постичь смысл «вины» — клубка неразрешимых противоречий, сводящих вместе «палача» и «жертву», «грешника» и «праведника». Парадокс свободы-несвободы найдет свое воплощение и в позднейших пьесах Сартра — «Грязные руки» (1948), где главный герой отказывается «запачкать руки» революционным действием, и «Дьявол и Господь Бог» (1951), персонаж которой, ненавидя угнетение, неспособен бороться против него заодно со всеми, не в силах выбрать между добром и злом. Новые акценты в трактовке свободы выбора сведены Сартром вместе в работе «Экзистенциализм — это гуманизм». Здесь мыслитель, повторив основные идеи своей философии существования, подчеркивает, что выбор человека определяется обстоятельствами, что это всегда — социальный выбор, ибо человек выбирает не только себя, но и других.
Написанный частично еще в 1938—1941 годах цикл Сартра «Дороги свободы» (1945— 1949) включает в себя романы «Зрелый возраст» (L"Åge de raison), «Отсрочка» (Le Sursis), «Смерть в душе» (La Mort dans l"âme). Он нередко расценивается французскими литературоведами как неудача (тем более, что цикл не завершен — обещанная Сартром его четвертая часть — «Последний шанс», La Dernière chanse — так и не была доведена до конца). Однако сам писатель придавал большое значение «роману о свободе», в котором он прослеживал, по его собственным словам, судьбу не только «отдельных людей», но и «социальных групп между 1938 и 1944 годами». При этом понимание свободы в романе представлено в различных вариантах, что подчеркнуто названием. По мнению Л. Г. Андреева, это — этапное сочинение Сартра, имеющее значение перехода «от свободы в абсурдном мире к свободе в мире детерминированном», «декларация прав человека XX века... прав, которые больше похожи на обязанности, поскольку разумном человеку от них не уклониться».
Уже в «Тошноте» читатель догадывается, что в развитие сюжета и обрисовку главного персонажа писатель вложил немало личного. В «Дорогах свободы» автобиографизм еще более обнажен. Сартр делает героя своим ровесником, наделяет его профессией философа, вводит другие узнаваемые детали (неучастие в испанских событиях, контакты с коммунистами), наконец, придает персонажу ту же способность к критическому анализу, которой обладал сам. Кроме того, он намечает историческую перспективу описываемых событий. В первом томе речь идет о 1930-х годах, времени гражданской войны в Испании, куда центральный персонаж романа Матье Деларю «хотел отправиться, но не получилось».
Жизненно ближе ему иная проблема: любовница Матье, Марсель ждет ребенка, и Матье, не желая терять свою независимость, свою «монадность» 4 , пытается раздобыть деньги на аборт. Внешнее бытовое действие романа — встречи с предполагаемыми кредиторами — дополняется, даже растворяется в осмыслении Матье собственной «ситуации» — он все более обнаруживает зависимость своей свободы от свободы «другого». Связь «Зрелого возраста» с философским трудом «Бытие и Ничто», с одной стороны, и драматургией, с другой, проступает в концепции «другого» как врага в хитросплетении любви-ненависти персонажей (отношения Матье и Ивиш), в непрестанном столкновении идей. Матье и завидует цельности коммуниста Брюне, человека, который «вобрал в себя жизнь толпы», выбрал действие, и не может пожертвовать тем, что считает в этот момент своей свободой (не вступает в партию, не женится, не едет в Испанию и т. д.).
Герой Сартра на протяжении действия романа исполнен большой активности. Тем не менее он не совершает ни одного подлинно «свободного» поступка. Не совершают его и другие персонажи романа. Так и не решается потопить своих кошек в Сен Даниэль Серено, чтобы убедить себя в свободе от привязанности к кому бы то ни было. Наиболее преданный ученик Матье, Борис, низводит философский принцип свободы до вседозволенности, становясь вором. Возлюбленная Матье, Ивиш, превращает свою свободу в демонстративную неуживчивость и ненависть к близким. Сравнивая первые два тома цикла с романом «Тошнота», Сартр писал: «"Зрелый возраст" и "Отсрочка" — пока ещё свод свобод ложных, искаженных, неполных...»
Еще в статье «Ф. Мориак и свобода» (1939) Сартр заметил, что «роман — это действие, рассказанное с разных точек зрения». Попытка воплотить этот принцип поэтики предпринята им во втором томе романа, «Отсрочка». Он выполнен в технике трилогии «США» Дж. Дос Пассоса, которого Сартр назвал в конце 1930-х годов «величайшим писателем нашего времени». Действие в «Отсрочке» происходит между 23 и 30 сентября 1938 г. Война в результате Мюнхенского соглашения 1938 г. отсрочена, но отгородиться от грядущих исторических катаклизмов практически невозможно. Угроза войны переворачивает судьбу Матье Деларю, как и множества других людей, она ставит его перед выбором.
В романе выведены и вымышленные, и реальные исторические лица. Но эффекта исторической хроники для Сартра недостаточно. Применяя технику симультанного письма, он показывает, как индивидуальное понимание экзистенциального начала начинает замещаться коллективным. Поэтому перед читателем не столько история конкретной судьбы (судеб), сколько цепочка положений, отмеченных общим переживанием «ситуации». Перед лицом приближающейся войны люди-«монады» не могут не думать об одном и том же («ее боялся Пьер, ее принимал Борис, желал Даниэль...»), а порой и ощущают себя частью единого целого («Морис чувствовал себя в своей тарелке в самой гуще толпы...»). В то же время параллельно развивающиеся и переплетающиеся судьбы персонажей — это пути одиночек, вольно или невольно втягивающихся в войну как чисто личное измерение жизни.
О возможности действия, поступка речь идет в романе «Смерть в душе», посвященном августу 1940 г., когда Франция капитулировала. О военной катастрофе узнает живущий в Нью-Йорке генерал испанских республиканцев Гомес, остро чувствующий неподлинность своей нынешней неангажированной жизни. О том же размышляет во Франции и Матье Деларю, ощущающий свое одиночество и бессилие. В конце концов, он присоединяется к отряду, прикрывающему отступление французских войск. «Он нажал на курок и единственный раз что-то произошло». Он ангажируется и тем обретает свою Свободу: «Он стрелял: он был чист, он был всемогущ, он был свободен».
Не следует, однако, полагать, что Сартр приводит своего героя к некоему политическому, антифашистскому действию, делает его «патриотом».. В этом он близок Э. Хемингуэю («По ком звонит колокол», 1940). Сопротивление отряда, задержавшего наступление немцев лишь на пятнадцать минут, близко к абсурду; оставшись в одиночестве, Матье стреляет не просто во врага, но «в человека, в Добродетель, во весь Мир», он чувствует себя бойцом, сопротивляющимся врагу, и вместе с тем осознает обреченность бытия, бремя свободы. Во второй части романа, которая посвящена другому персонажу, Брюне, дан иной вариант выбора: Брюне сдается немцам, но в плену начинает искать товарищей по партии, пытаясь бороться одновременно и с оккупантами, и с личной «смертью в душе».
Сартр намеревался написать завершение цикла. Над рукописью романа «Последний шанс» он работал до 1952 г., но затем оставил ее. Ему не удалось, по его собственным словам, «извлечь из ситуации, которая была критической и безусловно многозначной в 1940 году, что-либо значимое для 1950 года».
Вокруг литературного, как и вокруг философского, политического, наследия Сартра ведутся непрестанные споры. Но книга «Слова» (1964) вроде бы примиряет противников: ее высоко ценят даже те, кому Сартр далеко не близок. В «Словах» писатель обращается к воспоминаниям о своей собственной жизни, он не сочиняет героя, пусть даже близкого себе, а пишет о самом себе, своей семье. Вместе с тем «Слова» — необычные мемуары. В них видят даже своеобразное прощание мыслителя с литературой, «могилу романов». Эту идею, в частности, развивает Б. -А. Леви. Однако в «Словах» читатели скорее могут найти не решительный отказ от письма как такового, а прощание Сартра с определенной творческой позицией. Речь идет о романтическом мифе Великого Писателя — спасителя человечества. Как человек XX века Сартр не верит в «слова», в то, что можно преобразить мир искусством, литературой, но испытывает в то же время непреодолимое желание быть писателем, создавая реальность из одних только слов.
Сходную с собственной «любовь-ненависть» к творчеству Сартр находит у Флобера, которому посвящает исследование «Идиот в семье. Гюстав Флобер с 1821 по 1857 г.». Эту книгу он писал на протяжении многих лет, с 1954 по 1972 г., но так и не окончил. Перед читателем своеобразный опыт экзистенциалистского психоанализа. Если в юности Сартр, по его собственному признанию, «испытывал глубокое отвращение к психоанализу», то в начале 1960-х годов признавал, что марксисты много потеряли, полностью отрезав себя от него: «Сейчас уже невозможно прямо связывать "Госпожу Бовари" с политико-социальной обстановкой и с эволюцией мелкой буржуазии; необходимо соотносить творчество Флобера с реальностью его детских переживаний». Анализ флоберовского «невроза» оборачивается у Сартра размышлениями на тему собственного творчества: писатель — тот, кто вопреки всей тошноте жизни утверждает права и власть слов, воображения.
Рядом с именем Ж. -П. Сартра постоянно называют имя Альбера Камю (Albert Camus, 1913—1960), писателя и философа, по дарованию сопоставимого с главой французского экзистенциализма. Жизнь и судьба его, однако, значительно отличаются от сартровских. Альбер Камю родился 7 ноября 1913 г. в Мондови (Алжир), он был вторым сыном сельскохозяйственного рабочего Люсьена Камю и неграмотной служанки испанского происхождения Катрин Синтес. Во время Первой мировой войны отец будущего писателя был мобилизован и вскоре погиб в битве на Марле, так что Альбер совсем не знал своего отца. Мать Камю жила в беднейшем квартале алжирской столицы и практически не имела средств к существованию. Лишь благодаря помощи одного из учителей Альбер смог получить стипендию и заниматься в лицее Бюжо, где увлекся философией. В 1932 г., став бакалавром, он продолжил изучение философии в Алжирском университете, но болезнь (туберкулез) помешала ему получить ученую степень. Защитив в 1936 г. диплом, Камю становится не университетским преподавателем, как Ж. -П. Сартр, а журналистом. Влияние немецких философов его практически не коснулось, хотя он и упоминает имя М. Хайдеггера в своих эссе. Значительно больше Камю интересовался сочинениями Л. Шестова, но в целом прежде всего опирался на уроки своего учителя, философа и эссеиста Жана Гренье (1898—1972), автора книг «Острова» (1933), «Эссе об ортодоксальности» (1938), «Средиземноморское вдохновение» (1939), который ввел его в мир греческих мыслителей-скептиков, древней мифологии, античных представлений о судьбе. Камю восхищался также работами А. Бергсона. При этом он никогда не соглашался с тем, чтобы его называли «экзистенциалистом». Поэтому иногда Камю считают даже не экзистенциалистским мыслителем, а философом «морального опыта», лишь в годы Сопротивления сближавшимся с Сартром.
Несходство между двумя мыслителями не следует преувеличивать: общность духовно-интеллектуальной атмосферы, в которой формировались оба писателя, дает о себе знать не меньше, чем их индивидуальные особенности. Для философских раздумий Камю понятие «абсурда» так же существенно, как для Сартра и других экзистенциалистов; оно во многом сформировано осмыслением тех же Ф. Ницше, Ф. Кафки, Ф. М. Достоевского, тем же трагическим переживанием «смерти Бога». Камю, подобно Сартру, размышляет о форме и границах человеческой свободы, он выдвигает в качестве ключевого для себя понятие «бунта» как способа сопротивления абсурду человеческого существования и неизбеж-ности смерти.
Камю начинает публиковать свои первые статьи в середине 1930-х годов. -Тогда же он становится основателем театральной труппы «Театр Труда» и пробует себя как драматург. Но пьесу «Восстание в Астурии», написанную совместно с тремя друзьями, запрещают к постановке, и Камю на время сосредоточивается на переложениях для сцены сочинений М. Горького, Ф. М. Достоевского, А. Мальро. В 1935—1937 годах он состоит членом компартии, но затем выходит из нее. С началом войны Камю пытается отправиться добровольцем на фронт, но из-за туберкулеза не проходит медицинскую комиссию. Когда в 1940 г. власти закрывают газету «Республиканский Алжир», где он с 1938 г. работал коррес пондентом, Камю уезжает в Париж, устраивается техническим секетарем в газету «Пари-суар».
Став участником Сопротивления, писатель с 1942 г. публикует свои статьи в подпольной газете «Комба», а затем работает главным редактором этого издания. Передовицы Камю сделали газету самым популярным и авторитетным печатным органом Сопротивления. В 1942 г. практически одновременно он выпускает из печати свой первый знаменитый роман «Посторонний» (L"Etranger и не менее знаменитое философское эссе «Миф о Сизифе» (Le Mythe de Sisyphe), прологом к которому стала написанная в 1938- 1939 годах пьеса «Калигула» (она была с успехом поставлена нa сцене в 1945 г., заглавную роль в ней сыграл французский актер Жерар Филип). С 1943 года нелегально публикуются «Письма немецкому другу», в которых Камю патетически защищает человеческое достоинство и нравственность от разлагающего влияния нацистских идей. Под воздействием трагического опыта войны писатель переоценивает свое прежнее увлечение нигилизмом ницшевского толка. Продолжая считать, что «мир... не имеет высшего смысла», он представляет человека как «единственное существо, претендующее на постижение смысла жизни», и видит теперь опасность нацизма в абсолютном неприятии гуманистических ценностей. Этическо-философская критика фашизма составляет стержень романа-притчи «Чума» (LaPeste, 1947), сплотившего вокруг Камю леволиберальную французскую интеллигенцию
Несколько ранее, в 1944 году, происходит встреча Камю и Caртра. Их сближению во многом способствует та философия абсурда, которую Камю развивает в «Мифе о Сизифе» и «Постороннем». Дружба писателей продлится до 1952 года. Предел ей поставит публикация эссе Камю «Бунтующий человек» (L"Homme révolté 1951), критику которого развернет не только редакция «Ле тан модерн» — главного печатного рупора экзистенциалистов, но и Сартр, уже размежевавшийся с этим изданием (см. гл. XV «Французская литература второй половины XX века»).
Камю всегда волновала судьба Алжира, в 1950-е годы боровшегося за политическую независимость от Франции, но писатель так и не присоединился к одной из конфликтующих сторон. О призывает обоих противников к примирению, но его усилия оказываются тщетны. Этим во многом объяснимы «черный юмор и пессимистическая интонация, которыми пронизан его роман «Падение» (La Chute, 1956), позволяющий вспомнить о «Записках из подполья» Ф. М. Достоевского. В 1957 году Камю получает Нобелевскую премию за совокупность своих философско-художественных произведений. Его речьь перед членами Шведской Академии — одно из самых ярких воплошений в литературе XX столетия эстетики «бунта». Через три года после этого события, 4 января 1960 года, Камю погиб в автомобильной катастрофе близ Вильблевена. В машине была найдена рукопись незаконченного романа. В 1994 году издательство «Галлимар», с которым Камю сотрудничал еще со времен Сопротивления, опубликовало его под названием «Первый человек» (Le Premier Homme).
Философия творчества А. Камю прошла несколько этапов развития. Сам писатель в «Записных книжках» характеризовал их следующим образом. В центре первого из них — фигура Сизифа, осмысление абсурда; второй проходит под знаком Прометея и темы бунта; третий связан с образом Немезиды, которую Камю именует богиней меры: ... переступившие меру, — поясняет он, — безжалостно уничтожаются». Соответственно с каждым из этих этапов можно соотнести те или иные произведения: с первым — эссе «Миф о Сизифе», роман «Посторонний», драмы «Накануне» и «Калигула»; со вторым — роман «Чума» и эссе «Бунтующий человек»; с третьим — пьесу «Осадное положение» (L"Étât de siège, 1948), роман «Падение», сборник новелл «Изгнание и царство» (L"Exil et le royaume, 1957).
Так, «Посторонний» перекликается с «Мифом о Сизифе», где Камю показаны не только бессмысленность удела Сизифа (что сознается им), но и его презрение к мстительным богам. В итоге абсурдное действие доводится до того предела, когда оно становится своего рода чистым отрицанием. В романе «Посторонний» эта ситуация получает развитие в судьбе молодого француза, на первый взгляд, обычного служащего. Он живет в пригороде Алжира, изо дня в день ходит на работу, изредка встречается с девушкой. Вместе с тем этот «герой нашего времени» исполнен презрения к окружающему его мещанскому миру, везде различает фальшь и лицемерие. Смерть матери оказывается тем рубежом, миновав который, Мерсо перестает скрывать свое отчуждение от общества. И вот он на берегу моря без особой на то причины убивает араба, попадает на скамью подсудимых, приговаривается к смертной казни. Автор рисует Мерсо как дважды постороннего: миру стереотипных привычек, ритуалов, словесных формул, скрывающих пустоту мироздания, но не в меньшей степени и самому себе. Его роковой выстрел — в такой же мере бессмыслица, случай, в какой «возвращение билета Богу». Так или иначе, но по логике романа этот персонаж становится без вины виноватым, жертвой на алтаре утраченного смысла (образ до боли ослепительного солнца) и даже «единственным Христом, которого мы заслуживаем».
Двухчастная композиция романа позволяет увидеть события вначале глазами главного персонажа, а затем воссоздать их с официальной — судебной, чиновничьей, обывательской — точки зрения. И если Мерсо не стремится притворяться, а, напротив, откровенен, правдив, даже циничен, то закон своим истолкованием превращает его действия в нечто им противоположное, разоблачая тем самым не столько преступление Мерсо, сколько собственное нежелание взглянуть на вещи «прямо», без лицемерия. Таким образом, Камю запечатлевает в своем герое «человека, который, не претендуя на героизм, согласен умереть за правду». Более того, ожидание смерти становится для него приобретением. Мерсо по- новому для себя смог открыть «вечное сейчас», блеск звезд, «нежное безразличие мира». Негероичность Мерсо — о «высоком» он принципиально не говорит и не думает, мы так и не узнаем, любит ли он свою мать, — усиливается бесстрастно-фиксирующим стилем романа, в котором Сартру, посвятившему «Постороннему» критический разбор («Объяснение "Постороннего"», 1943), виделось влияние Э. Хемингуэя.
При первом рассмотрении к этому же кругу проблем примыкает и второй роман Камю — «Чума» (1947). В то же время «Чума» — не роман о личном переживании «абсурда». В нем выведен образ общей «болезни» —смертельного зла, угрожающего всем людям, независимо от того, живут ли они в Оране, охваченном эпидемией чумы, или в городе «постороннего», погруженном в спячку, индифферентном к любым проявлениям подлинной человечности. С одной стороны, роман явно навеян воспоминаниями Камю о фашистской оккупации Франции. С другой — столь же явно символичен, рисует мир, привычное существование которого взорвано, а традиционные социальные, религиозные, эмоционально- нравственные ценности поставлены под сомнение. «Чума» в этом контексте крайне многозначна. Это не только болезнь и не только война (с другими, самим собой), это и Зло, и абсурд.
Центральный вопрос романа — о возможности сопротивления «чуме». Главный герой, Бернар Риё, не смиряется с распространением болезни, а лечит ее и как человек долга (не рассчитывая на успех), и как «философ», познающий единство людских судеб именно перед лицом тяжкого испытания. Случайно оставшийся в Оране журналист Рамбер поначалу готовит побег из города «на свободу», но в конце концов отказывается от него, не желая «быть счастливым одному». Стилистика этого романа во многом сходна с «Посторонним». Действия близких автору персонажей подчеркнуто лишены героической патетики, а повествовательная интонация сдержанна, даже холодновата. Вместе с тем «Чума» — не столько хроника дней «лишнего человека», сколько призыв к действию, в котором угадываются контуры философии «Бунтующего человека».
Этим эссе открывается новый этап творчества Камю. Перед ним, всегда предпочитающим абстрактным построениям философию жизни, остро встает моральная проблема: «Позволительно ли в реальной жизни руководствоваться принципами отрицания и бунта?». Писатель не без влияния Ф. М. Достоевского высказывает сомнение в том «абсолютном негативизме», который описан в«Мифе о Сизифе» и «Постороннем», и пытается прислушаться «к слабому шуму надежды, рожденной, одухотворенной и поддержанной миллионами одиночек». Исследуя, как человек становится способным на убийство, Камю прослеживает историческую эволюцию метафизики бунта. Эссе делает очевидным, что автор не готов до конца отринуть моральные ценности, хотя ощущает их уязвимость, относительность. Камю мучительно ищет срединный путь, отрицая крайности индивидуалистического нигилизма, а также лицемерную обывательскую праведность. Этим он навлек на себя упреки бывших единомышленников, которые не без оснований заметили в отстаиваемой им идее «праведничества без Бога» элементы «ереси», квазирелигиозной идеи.
Собственно, Камю в своем эссе ставит под вопрос тип личности, который воплощен им в лице адвоката Кламанса, центрального персонажа «Падения». Этот роман построен как «исповедь лжепророка, вопиющего в пустыне и не желающего выйти из нее», как история «судьи на покаянии». Однако покаяние это моментами двусмысленно, а моментами и провокативно. По словам французского литературоведа Ж. Ваннье, Мерсо в романе «Посторонний» сталкивается с абсурдом как некая «нерефлектирующая невинность», Кламанс же сознательно идет навстречу абсурдности существования. На место «нулевой степени письма» (Р. Барт), свойственного монологу Мерсо, приходит саркастическая интонация, «черный юмор». Блестящий адвокат, Кламанс однажды начал сомневаться в своем успехе и в праве как таковом. В приступе абсурдистского «раскаяния» он бросил адвокатскую деятельность, стал завсегдатаем амстердамских кабаков, готовым раскрыть свою душу перед тем, кто хочет заглянуть в это «зеркало». Так, например, он рассказывает о том, что некогда прошел мимо женщины, кричащей о помощи, собирающейся покончить с собой, бросившись в реку, — и не помог, не остановился. Кто именно перед читателем — «человек из подполья», шут, Смердяков? Очередной, и еще более сложный по своей концепции, негероичный герой? Где проходит черта, отделяющая праведника от грешника и падение от возвышения?
Все эти вопросы не предполагают однозначного ответа. «Мизантропический скепсис» (С. Великовский) героя отражает трагическое смятение автора, оставшегося в конце жизни на перепутье, ищущего в поисках нравственно-философской опоры «богов неведомых» и не находящего их. Однако высокое смятение французского писателя не менее, а быть может, и более ценно, нежели иные «твердые устои». По удачному выражению С. Великовского, эти «терзания тревожной мысли... далеко не праздны по сей день».
Литература
Андреев Л. Г. Две ипостаси Альбера Камю / / Camus A. L"Etranger. La Peste. — ML, 1969.
Великовский С. И. В поисках утраченного смысла. — М., 1973.
Великовский С. И. Грани несчастного сознания. — М. 1978.
Кушкин Е. П. Альбер Камю. Ранние годы. — Л. 1982.
Барт Р. Нулевая степень письма / / Семиотика: Пер. с фр. — М., 1983.
Сартр Ж. -П. Объяснение «Постороннего»: Пер. с фр. / / Называть вещи своими именами / Сост. Л. Г. Андреева. — М. 1986.
Соловьев Э. Ю. Экзистенциализм (историко-критический очерк) / /Соловьев Э. Ю. Прошлое толкует нас. Очерки по истории философии и культуры. — М., 1991.
Андреев Л. Г. Жан-Поль Сартр. Свободное сознание и XX век. — М., 1994.
Ерофеев В. В лабиринте проклятых вопросов. — М. 1996.
Великовский С. И. Путь Сартра-драматурга / / Сартр Ж. -П. Пьесы: В 2 т.: Пер. с фр. — М., 1999. - Т. 1.
Андреев Л. Г. Жан-Поль Сартр. Преодоление абсурда / / Бергсон. Сартр. Симон: Пер. с фр. — М., 2000.
Мотрошилова Н. В. Экзистенциализм; Немецкий экзистенциализм; Французский экзистенциализм / / История философии: Запад — Россия — Восток: Философия XX века / Под ред. Н. В. Мотрощиловой, А. М. Руткевича. — М., 2000.
Полторацкая И. И. Меланхолия мандаринов. Экзистенциалистская критика в контексте французской культуры. — СПб., 2000.
Pollman L. Sartre und Camus. — Stuttgart, 1967.
Grenier J. Albert Camus (souvenirs). — P., 1969.
Lottman H. Albert Camus. — P., 1978.
Wagner H. Sartres Weg vom Existenzialismus zum Marxismus / / Kritische Philosophie. — Würzburg, 1980.
East В. Albert Camus ou l"hommeà la recherche d"une morale. — Montréal; P., 1984.
Grenier R. Albert Camus: soleil et ombre. — P., 1987.
Howells C. Sartre: The Necessity of Freedom. — N. Y. 1988.
Lévy B. -H. Le Siècle de Sartre. — P., 2000.
Примечания.
1. В написании главы принял участие В. М. Толмачёв
2. Эти переводы и издания осуществили французские неогегельянцы — Ж. Валь, А. Кожев, Ж. Ипполит.
3. Здесь можно увидеть полемическую отсылку к «Поэтическому искусству» Н. Буало: «Зачем описывать, как вдруг, завидев мать, / Ребенок к ней бежит, чтоб Камешки отдать? / Такие мелочи в забвенье скоро канут» (пер. Э. Липецкой).
4 «Монадой» называет своего героя сам Сартр.
Чем же смог Сартр увлечь за собой такое количество людей? Какие идеи родились в его уме и сумели взбудоражить умы многих других людей?
Имя Сартра неразрывно связано с понятием экзистенциализма. Из всех философов, причисляемых к этому направлению, лишь он уверенно называл себя экзистенциалистом. Он же был одним из его основоположников. Но что же в сущности представляет из себя экзистенциализм?
Экзистенциализм- это философия существования. Истоками этой философии служат размышления Гуссерля и Кьеркегора (которые, в частности, повлияли на становление мировоззрения Сартра) . Это философское направление отрицает рационалистскую классическую философию в связи с тем, что она разделяет реальность на объективное и субъективное. Всю действительность классическая немецкая философия представляла предметом, «сущностью», которую следует познавать. С точки зрения рационалистов, подлинная философия должна исходить из единства объекта и субъекта. Это единство воплощено в экзистенции - некой иррациональной реальности. Согласно философии экзистенциализма, чтобы осознать себя как «экзистенцию», человек должен оказаться в «пограничной ситуации» -- например, перед лицом смерти. В результате мир становится для человека «интимно близким».
Можно привести целый ряд философов- экзистенциалистов XX века. Это такие имена как Бердяев, Шестов, Ясперс,Бубер, Марсель, Камю, Хайдеггер. Но не все они понимали экзистенциализм одинаково, их трактовка данного направления зависит от личных, в особенности, религиозных взглядов. Так среди них выделяют два крыла: это приверженцы религиозного и атеистического экзистенциализма. К первым относятся Бердяев, Марсель, Ясперс, Бубер, ко вторым- Сартр и Хайдеггер. Камю пытался выработать пограничную точку зрения. Однако в данной работе мы будем рассматривать позиции именно Сартра.
Отношение Сартра к экзистенциализму ясно изложены в труде «Экзистенциализм- это гуманизм». В этом труде он защищает данное философское направление от обвинений в пессимистичности, нигилизации традиционных ценностей, призыве к квиетизму- пассивности. Его размышление последовательно переходит от вопроса к вопросу. Для того, чтобы объяснить понятие экзистенциализма, Сартр сравнивает позиции классических философов-рационалистов XVIII-XIX веков (Декарт, Лейбниц, позднее Вольтер, Кант) со своими. Если эссенция предшествует экзистенции, то Бог творит человека, закладывая в него определенное понятие, благодаря которому возможно существование человека. Сартр сравнивает творение человека с изготовлением ножа: «Таким образом, понятие "человек" в божественном разуме аналогично понятию "нож" в разуме ремесленника. И бог творит человека, сообразуясь с техникой и замыслом, точно так же, как ремесленник изготовляет нож в соответствии с его определением и техникой производства. Так же и индивид реализует какое-то понятие, содержащееся в божественном разуме» . Упразднение Бога у философов - атеистов не повлияло на эту концепцию, переименовав «Божий замысел» в «человеческую природу», одинаковую у всех.
Для атеистического экзистенциализма характерен обратный взгляд. Сначала человек существует, и в начале это существование не определимо понятием, поскольку собственная сущность реализуется человеком лишь в процессе существования, по своей воле. «Для экзистенциалиста человек потому не поддается определению, что первоначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии, причем таким человеком, каким он сделает себя сам.» Под словами «делает себя сам» подразумевается наличие у человека желаний и воли, которые развиваются по ходу существования, с помощью которых человек меняется. Это у Сартра называется субъективностью. Человек для Сартра это проект, который переживается субъективно, тем он возвышается над остальной природой. До появления человека на свет не существует ничего, он сначала существует, а потом уже обретает сущность. В таком случае человек ответственен за то что он есть. «Таким образом, первым делом экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование» - подытоживает Сартр.
Однако у субъективизма есть еще одно значение. Человек ответственен не только за себя, но и за всех остальных людей. Он не может выйти за пределы своего сознания, своей субъективности. Это Сартр называет глубоким смыслом экзистенциализма. Человек, делая собственный выбор, делает его за всех людей сразу, выбирает для человечества благо, ибо он не может выбрать зло. Своими действиями, по мнению Сартра, мы творим образ идеального человека и утверждаем определенные ценности. Так он приводит пример: «Если я, например, рабочий и решаю вступить в христианский профсоюз, а не в коммунистическую партию, если я этим вступлением хочу показать, что покорность судьбе - наиболее подходящее для человека решение, что царство человека не на земле, - то это не только мое личное дело: я хочу быть покорным ради всех, и, следовательно, мой поступок затрагивает все человечество.»
Итак, Сартр утверждает: «Экзистенциалист охотно заявит, что человек - это тревога.»
Тревога человека возникает именно из-за того, что он своим действием утверждает идеал и ценность, выступает «законодателем». Тревога вызывается сомнением в том, имеет ли человек право утверждать своими действами универсальную ценность для всех. Это чувство Кьеркегор ранее называл «тревогой Авраама». Сартр считает, что любой человек должен испытывать это чувство, а если он не испытывает- значит он бежит от ответственности. Однако подобные размышления не должны отговорить человека от действия, принимать на себя ответственность крайне необходимо. Тревога является частью самого действия. Таким образом, Сартр, проводит четкую грань между экзистенциализмом и квиетизмом.
Перейдем к заброшенности. О заброшенности вместе с Сартром говорил и другой атеистический экзистенциалист- Мартин Хайдеггер. Он говорил о заброшенности в смерть- страхом перед «ничто».
У Сартра заброшенность- это осознание своего одиночества в мире, в отсутствие Бога, отсутствие опоры на что-либо в своем существовании. Это с другой стороны и есть свобода. Сартр приводит цитату из Достоевского «Если Бога нет, то все дозволено». У человека нет оправданий, руководств, какие ценности первичны, а какие - вторичны, собственно даже ценностей у него нет. Поэтому ему приходится каждый раз создавать свой собственный идеал и быть ответственным за свой выбор. Так заброшенность приходит вместе с тревогой
Следующее понятие в сочинении- это отчаяние. По словам Сартра отчаяние приходит к человеку в момент, когда он осознает, что может подлинно рассчитывать лишь на свои силы. «Ведь человек свободен, и нет никакой человеческой природы, на которой я мог бы основывать свои расчеты».е может быть уверен ни в чем, однако это не должно отворачивать индивида от действий. Сартр говорит, что в таком случае надо «просто и не питая иллюзий» делать все, что от тебя зависит в данной ситуации.
Таким образом философ еще раз отделяет экзистенциализм от квиетизма и пессимизма, утверждая его, как мораль действия и решимости, учение, дающее человеку его жизнь в собственные руки.
Сартр обозначал исходный пункт экзистенциализма - субъективность. Он утверждал, что его учение основывается на абсолютных истинах, среди которых декартовское «Я мыслю- значит существую».
Далее автор обосновывает гуманность экзистенциализма. Главный его аргумент- это то, что данное учение не рассматривает человека, как объект, в то время как материалисты ставят его наравне с неодушевленными предметами. Субъективность, постигаемая как истина, не является строго индивидуальной субъективностью, она постигается индивидом через других людей. И вместе с собой человек открывает и всех остальных. «Он отдает себе отчет в том, что не может быть каким-нибудь , если только другие не признают его таковым. Чтобы получить, какую-либо истину о себе, я должен пройти через другого…. Таким образом, открывается целый мир, который мы называем интерсубъективностью. В этом мире человек и решает, чем является он и чем являются другие.»
То что обобщает людей, Сартр называет не человеческой природой, а общими условиями существования, «совокупностью априорных пределов, которые очерчивают фундаментальную ситуацию человека в универсуме». Под этим он понимает основные человеческие потребности, «для него быть в мире, быть в нем за работой, быть в нем среди других и быть в нем смертным». Поэтому один человек может представить и понять проект другого человека, даже если их культурные, социальные и исторические условия различны. Пределы имеют и объективные, и субъективные стороны. В этом «всеобщность» человека, она не дана заранее, но все время созидается каждым отдельным человеком.
Одно из обвинений, предъявляемых экзистенциализму по поводу его субъективизма, это его «вседозволенность». Противники Сартра замечали, что согласно его учению человек может делать все, что ему угодно. Сартр утверждал, что человек находится в организованной ситуации и заставляет все человечество жить ей. В таких условиях ему предстоит постоянно выбирать, и даже если он зримо ничего не выбирает, он все равно делает выбор. Даже если никакая априорная ценность не определяет его выбора, он все же не имеет ничего общего с капризом, поскольку человек ответственен за свой выбор. В этом вопросе Сартр сравнивает человека с художником, который, с одной стороны, не знает полностью, какую картину нарисует. Для него нет априорно установленных правил, но ценности создаются в процессе написания картины. И в конце, картина которую должен нарисовать художник, это картина, которую он напишет.
Так же он рассуждает о морали, считая, что человек выбирает ее сам для себя и потом ей руководствуется.
В вопросе о том, можно ли судить других, у Сартра неоднозначное мнение. С одной стороны судить других нельзя, так как если человек выбирает свою позицию и свой проект со всей искренностью и полной ясностью, каким бы ни был этот проект, ему невозможно предпочесть другой. Но, с другой стороны, судить можно, поскольку человек выбирает, в том числе выбирает и самого себя, перед лицом других людей. Прежде всего можно судить, какой выбор основан на заблуждении, а какой на истине (это может быть не оценочное, а логическое суждение). Он основывается на том, что действия честных людей имеют своей конечной целью поиски свободы как таковой.
В конце своего труда Сартр объясняет, каким именно смыслом он наделяет гуманизм. Он осуждает тот гуманизм, который ставит человека, как цель и высшую ценность. Жан-Поль утверждает, что нельзя высоко оценивать все человечество по выдающимся достижениям малой его части. По его мнению, утвердить ценность человека может лишь нечеловек.
В противоположность этому экзистенциалист не видит в человеке цель, поскольку он не завершен. Он существует как человек, проектируя и теряя себя вовне. С другой стороны, он может существовать, только преследуя трансцендентные цели. Будучи этим выходом за пределы, улавливая объекты лишь в связи с этим преодолением самого себя, он находится в сердцевине, в центре этого выхода за собственные пределы. Эта связь составляющих человека стремления выйти за свои пределы и субъективности - в том смысле, что человек не замкнут в себе, а всегда присутствует в человеческом мире, - и есть понимание гуманизма в экзистенциализме. Гуманность в том, что экзистенциалисты напоминают человеку, что лишь он создает законы в мире, и что его судьба у него в руках. «Мы показываем, что реализовать себя по-человечески человек может не путем погружения в самого себя, но в поиске цели вовне, которой может быть освобождение или еще какое-нибудь конкретное самоосуществление.»
В заключительных строках Сартр называет экзистенциализм (или, точнее, атеистический экзистенциализм) - последовательными выводами из атеизма. «Экзистенциализм - не такой атеизм, который растрачивает себя на доказательства того, что бог не существует. Скорее он заявляет следующее: даже если бы бог существовал, это ничего бы не изменило». Автор имеет в виду то, что в любом случае человек остается ответственным за свое существование, и ничто не может спасти его от себя самого. И в этом смысле экзистенциализм очень оптимистичен, поскольку побуждает к действию.
«Дорогой Камю! Наша дружба не была легкой, но я буду о ней сожалеть», - писал Сартр в одной из своих статей. Действительно, писатели были друзьями, их философские взгляды во многих вопросах совпадали. Но камнем преткновения стала дилемма: можно ли использовать насилие для достижения свободы? В истории вражды литераторов попыталось разобраться издание Aeon. «Теории и практики» пересказывают суть конфликта.
Альбер Камю и Жан-Поль Сартр представляли любопытную пару. Камю родился в бедной франкоалжирской семье; Сартр - выходец из высших слоев общества. Камю был похож на актера Хамфри Богарта и всех очаровывал; Сартра никто и никогда не назвал бы красавцем. Они познакомились в Париже во времена оккупации и сблизились после Второй мировой войны. Писатели стали знаковыми фигурами своего времени - газеты следили за каждым их шагом. Глядя на послевоенную Европу, они осознавали, что для новой жизни нужна новая идеология, - ею стал экзистенциализм. Сартр, Камю и их единомышленники отказывались от религии, ставили неутешительные пьесы и писали об абсурдности мира - мира без цели и без ценности. Здесь каждый должен сам сделать выбор, и только собственные решения придают существованию смысл. Это и освобождает, и обременяет одновременно, потому что вместе со свободой приходит огромная ответственность за свои действия.
Камю и Сартра объединяла не только идея свободы, но и . Оба считали, что с несправедливостью нужно бороться, и самой большой жертвой системы является пролетариат.
Сильнее всего Камю осуждал революционное насилие. Однако Сартр считал, что существующий порядок необходимо стереть с лица земли
В октябре 1951 года Камю опубликовал эссе «Бунтующий человек». В этой работе он собрал философские и политические идеи: человек свободен, но свобода сама по себе относительна; каждый должен помнить об ограничениях и возможном риске, абсолюты противоречат гуманности. Сильнее всего Камю осуждал революционное насилие. Насилие, по его мнению, применимо в исключительных случаях, но его нельзя использовать для того, чтобы повернуть историю в нужном тебе направлении. «Абсолютная свобода - это право сильнейшего на власть. Стало быть, она поддерживает конфликты, угодные несправедливости. Абсолютная же справедливость стремится к подавлению любых противоречий; она убивает свободу», - писал Камю. Между свободой и справедливостью нужно удерживать равновесие, для этого требуется постоянное политическое регулирование, а больше всего внимания надо уделять тому, что ограничивает нас сильнее всего, - гуманности.
У Сартра «Бунтующий человек» вызвал отвращение. По его мнению, достижение совершенной свободы и справедливости вполне возможно - именно они являются целью коммунизма. При капитализме рабочие не могут быть свободными, выбор у них небольшой: выполнять тяжелую работу или умирать. Но если убрать угнетателей и вернуть пролетариям независимость, коммунизм позволит каждому жить, не думая о материальных потребностях, и, следовательно, выбирать способы самореализации. Это освободит рабочих, и благодаря воцарившемуся равенству наступит справедливость. Однако Сартр считал, что для достижения коммунизма нужна революция и насилие, поскольку существующий порядок необходимо стереть с лица земли.
Камю ужасали истории из СССР: Советский Союз не был похож на родину дружных и свободных коммунистов, он больше напоминал страну, где свободы нет вовсе. В свою очередь, Сартр боролся за коммунизм и готов был одобрять насилие, если оно понадобится.
Разрыв между друзьями стал сенсацией в прессе. Основанный Сартром журнал «Новые времена» опубликовал разгромную рецензию на «Бунтующего человека» - она разошлась тройным тиражом.
Тем не менее самого Сартра терзали противоречия, с которыми он боролся до конца жизни. Сартр-экзистенциалист, который сказал, что человек обречен на свободу, был одновременно и Сартром-марксистом, который считал, что история не оставляет места для настоящей свободы в ее экзистенциальном смысле. Он продолжал защищать коммунизм вплоть до 1956 года, когда советские танки в Будапеште наконец-то убедили его в том, что путь СССР не был дорогой вперед. Однако он так до конца и не отказался от идеи, что насилие в интересах революции может быть оправдано.
Человек свободен, ибо никакая религия и никакая общая светская мораль не укажет, что надо делать. Все разговоры о человеческой природе, о заповедях - только прикрытие, все ценности в мире неопределенны и слишком широки для каждого конкретного случая. Эти идеи развивал один из мэтров французского экзистенциализма Жан-Поль Сартр (1905-1980). Основная посылка его теоретической системы такова: выбирая себя, я выбираю человека вообще, т.е. создаю определенный образ человека, который выбираю. Моральный выбор, по его словам, - это не выбор на основе абстрактных норм, а выбор в ситуации. Здесь нет никакого критерия, кроме человеческой субъективности. Следовательно, одна из главных задач человека - углублять, расширять и реализовывать свою субъективность. "Экзистенциализм - не такой атеизм, который растрачивает себя на доказательства того, что Бог не существует, - пишет Сартр. - Скорее он заявляет следующее: даже если бы Бог существовал, это ничего бы не изменило. Это не значит, что мы не верим в существование Бога, - просто суть дела не в том, существует ли Бог. Человек должен обрести себя и убедиться, что ничто не может его спасти от себя самого, даже достоверное доказательство существования Бога" .
Таким образом, экзистенциализм в устах Сартра - это философия социальной ответственности, отсюда и требования, предъявляемые им к искусству, связаны с изучением возможностей активного воздействия последнего. Размышления о границах человеческой свободы приводят философа к пессимистическому выводу о том, что встретиться и ужиться две свободы не в состоянии. Речь идет об известной разобщенности людей в мире в силу того, что каждый человек стремится смотреть на другого как на объект. Сартр приводит элементарный пример с влюбленным человеком, который всегда ищет, чтобы свобода любимого была бы не свободой, а его добровольным пленом. Точно так же полагает и другой любящий партнер. Каждый человек, сталкиваясь с интенцией другого человека, видит в нем границу своей свободы.
В эстетической теории Сартр проявляет себя знатоком искусства, заинтересованно обсуждает классические и современные теории искусства. "Крик боли - это знак породившей его боли. Но песнь страдания - это и само страдание, и нечто большее, чем страдание"; отсюда художественная реальность мыслится как реальность, которая больше себя самой. Вместе с тем Сартр утверждал, что операция воображения всегда идет на фоне мира и что "застревание" в воображаемом ведет к угасанию сознания, его гибели. Человек, обогатившись опытом оперирования воображением, должен выйти из этого состояния для действия. В акте говорения художник обнажает ситуацию уже вследствие существования самого проекта, направленного на ее изменение.
Большое значение имеет сознание художником своей ответственности: какую сторону мира ты хочешь обнажить, какое изменение ты хочешь внести в мир своим творчеством? "Слова это заряженные пистолеты, говорящий стреляет". Обнажать можно лишь при наличии проекта изменения.
Мечта нарисовать беспристрастную картину общества или человеческого удела всегда несбыточна. Отсюда специальная разработка Сартром теории того, что он называет "ангажированный" писатель. Писатель ангажирован самой ситуацией, в которую он оказывается помещен: переживая заброшенность, отчаяние, тревогу, автор выражает свой страх, любовь, возмущение, радость, ненависть, восхищение, гнев; в любой момент он призван писать так, словно произведение должно получить самый широкий отклик. Цель литературы - отправление сообщений читателям, и если художник будет пользоваться традиционными приемами, нанизывая красивые слова ради выразительной фразы, то цели своей он не достигнет ("язык Расина не годится для разговора о пролетариате или локомотивах").
Солидаризируясь с теоретиками франкфуртской школы, Сартр критикует те образцы современного искусства, которые эксплуатируют классическую природу катарсиса: "Литературным искусством принято называть некую совокупность приемов, которые делают души совершенно безопасными". Мыслитель настаивает на всестороннем изучении социальных функций искусства в современном мире, критикует интуитивистские теории творчества. Размышление над феноменом свободы и ее антиномичностью в условиях несвободной реальности легло в основу трех монографий Сартра о перипетиях духовной жизни художников: "Бодлер" (1947), "Святой Жене, комедиант и мученик" (1952) и "Идиот в семье" (1971), посвященной анализу личности и творчества Флобера.
Следствием постоянного анализа мира чувств явился крайний рационализм мыслителя, особенно усилившийся в поздний период его творчества. Как ни странно, теоретические сочинения Сартра, размышлявшего над такой тонкой материей, как обретение человеком своей сущности, непсихологичны. Симона де Бовуар, спутница философа, по праву писала, что его психологические реакции возникали как "засушенные растения гербария". Возможно, психологический драматизм человека, бьющегося над муками поиска смысла жизни, в большей мере выразили пьесы и романы Сартра, не иллюстрирующие его теории, но сами образующие живую плоть поступков и судеб человека, скрученного антиномиями, иллюзиями, стереотипами и природными комплексами.
- Сартр Ж.-Я. Экзистенциализм - это гуманизм // Сумерки богов. М., 1990. С. 344.
Значительным событием в развитии философии экзистенциализма становится появление работы Ж.-П. Сартра «Экзистенциализм - это гуманизм» (1991г.) Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм //Сумерки богов. М. 1991.. В этой работе автор относит себя к экзистенциалистам-атеистам и «важнейшую задачу своей философии: видит в критике атеизма непоследовательно который нападая на религию сам оказывается во внутренней зависимости от нее». Главной формой этого непоследовательного атеизма Ж.-П. Сартр считает веру в разумность самого бытия. Отрицая личного бога христианства трансцендентного и потустороннего непоследовательные атеисты «одновременно утверждают бога в качестве структуры и смысла этого посюстороннего мира представляют последний в качестве богоустроенного насквозь проникнутого благим (на человека рассчитанным) промыслом». Иначе говоря «ничего на меняется если бога нет». Протестуя против идеи «разумности действительного» Ж.-П. Сартр определяет мир как «универсальное не то» как полное отсутствие чего-либо соответствующего человеческим ожиданиям образам понятиям. Быть реальным по словам Ж.-П. Сартра - это значит оказываться чуждым сознанию совершенно «случайным» (противоположным предполагаемой упорядоченности мира) и в пределе - абсурдным. Только такое понимание мира соответствует как утверждает Ж.-П. Сартр подлинному атеизму последовательному убеждению в том что бога не существует.
В его работе «Экзистенциализм - это гуманизм» Ж.-П. Сартр объясняет принципы экзистенциализма с позиции последовательного атеиста. Такого рода атеизм учит что «если даже бога нет то есть по крайней мере одно бытие у которого существование предшествует сущности бытие которое существует прежде чем его можно определить каким-нибудь понятием и этим бытием является человек или по Хайдеггеру человеческая реальность». Он согласен с убеждением объединяющим всех экзистенциалистов что существование предшествует сущности т. е. нужно исходить из субъекта. Это означает «что человек сначала существует встречается появляется в мире и только потом он определяется».
Согласно этому высказыванию первоначально человек ничего собой не представляет а становится таковым лишь впоследствии причем таким человеком каким он сделает себя сам. Но по словам Ж.-П.Сартра человек не только такой каким себя представляет но такой каким он хочет стать. «И поскольку он представляет себя уже после того как начинает существовать и проявляет волю уже после того как начинает существовать и после этого порыва к существованию то он есть лишь то что сам из себя сделал». Человек по словам философа - это существо которое устремлено к будущему он прежде всего проект который переживается субъективно. Это есть согласно Ж.-П.Сартру первый принцип экзистенциализма Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм //Сумерки богов. М. 1991..
Далее речь идет об ответственности. Человек у Ж.-П.Сартра ответственен за то что он есть: «экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование». Автор имеет в виду не только ответственность за индивидуальное бытие отдельного человека но и ответственность за всех людей. Ответственность помогает понять что скрывается у Ж.-П.Сартра за словами «тревога» «заброшенность «отчаяние». Тревога всегда сопровождает человека в его решениях и поступках поскольку человек никогда не может избежать чувства полной и глубокой ответственности за свои действия не только перед собой но и перед всем человечеством. Такое чувство тревоги (в отличие от той тревоги которая ведет к квиетизму бездействию) составляет по мнению Ж.-П.Сартра условие действия является частью самого действия так как предполагает что рассматривается множество различных возможностей из которых надо выбрать одну.
Говоря о «заброшенности» Сартр имеет в виду одиночество человека в мире где бога нет и ничто им не определяется. И если мир ни в чем не похож на бога и даже позволяет уповать полагаться на него то логическим следствием у Ж.-П. Сартра является отрицание за миром всякой способности воздействовать на человека побуждать его определять его поступки. Поэтому нет никаких моральных ценностей или предписаний которые бы оправдывали поступки людей кроме самих людей. Человек у Сартра абсолютно свободен в своем поведении (он осужден быть свободным так как не сам себя создал) и в то же время вынужден отвечать за все что делает даже за свои страсти.
Осуществляя свой индивидуальный выбор «мы сами выбираем наше бытие». По мнению Ж.-П. Сартра трус является трусом не вследствие своей физиологической организации а потому что сам себя сделал трусом своими поступками: «...трус делает себя трусом и герой делает себя героем. Для труса всегда есть возможность больше не быть трусом а для героя - перестать быть героем» Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм //Сумерки богов. М. 1991.. Таким образом человек представляет собой не что иное как совокупность своих поступков как собственную жизнь. Поэтому человеку необходимо действовать и по мнению философа человек существует лишь настолько насколько себя осуществляет. Из этого следует что экзистенциализм определяет человека по делам что судьба человека полагается в нем самом что надежда лишь в его действиях что действие является единственным что позволяет человеку жить.
Что касается отчаяния то оно означает что следует принимать во внимание лишь то что зависит от воли человека или ту сумму вероятностей которые делают возможным его действие. Этим самым Ж.-П. Сартр предлагал человеку жить и делать то что в его силах делать не питая иллюзий. Говоря о невозможности найти универсальную сущность которая была бы человеческой природой Ж.-П. Сартр говорит о существовании некой общности условий человеческого существования под которым понимают совокупность априорных пределов очерчивающих фундаментальную ситуацию в универсуме. Ее отличие от исторической ситуации которая может испытывать изменения (например человек может родиться рабом в языческом обществе феодальным сеньором или пролетарием) Ж.-П. Сартр видит в том что для человека «не изменяется лишь необходимость для него быть в мире быть в нем за работой быть в нем среди других и быть в нем смертным».
Одной из основных проблем работы философа является проблема выбора. Человек у Ж.-П. Сартра всегда сталкивается с проблемой выбора который возможен лишь в одном направлении но невозможно не выбирать. Даже в том случае если человек ничего не выбирает он тем самым все-таки выбирает. Одиночество человека в мире и отсутствие априорных ценностей ставят его перед необходимостью изобретения своего собственного закона т. е. мы не можем решать a priori что надо делать. Человек у Ж.-П. Сартра всегда находится лицом к лицу с меняющейся ситуацией и выбор всегда остается выбором в ситуации. Другие не вправе судить о произвольности выбора. Поскольку человек не сотворен изначально то он создает себя сам выбирая мораль; а давление обстоятельств таково что он не может не выбрать какой-нибудь определенной морали. Поэтому определить человека можно лишь в связи с его решением занять позицию.
Но как утверждает философ если о произвольности выбора судить нельзя то о самом выборе можно. Так можно судить какой выбор основан на заблуждении а какой - на истине. Однако добавляет он выбирать можно все что угодно если речь идет о свободе решать. Ликвидировав бога-отца Ж.-П. Сартр этим самым лишил жизнь априорного смысла. Поэтому не кто иной как сам человек должен изобретать ценности и принимать вещи такими какими они есть. «Пока вы не живете своей жизнью - пишет философ - она ничего собой не представляет вы сами должны придать ей смысл а ценность есть не что иное как этот выбираемый вами смысл».
Называя свою работу «Экзистенциализм - это гуманизм» Ж.-П. Сартр в понимание гуманизма вкладывает несколько иное значение: теория гуманизма рассматривающая человека как цель и высшую ценность для философа абсурдна так как это может привести к культу человечества (чаще - одного человека или общества) то есть к замкнутому гуманизму а в конечном итоге - к фашизму. Такой гуманизм Ж.-П. Сартру не нужен. Сам он никогда не рассматривал человека как цель потому что человек всегда незавершен. Человек и не может быть завершенным так как находится постоянно вне самого себя проектируя себя и теряя себя вовне существуя лишь в преследовании трансцендентных целей. Нет никакого другого мира заявляет Ж.-П. Сартр помимо человеческого мира мира человеческой субъективности. Эта связь конституирующей человека трансцендентности (в смысле выхода за свои пределы) и субъективности - в том смысле что человек не замкнут в себе а всегда присутствует в человеческом мире - и есть то что Ж.-П. Сартр называет экзистенциальным гуманизмом. Такой гуманизм напоминает человеку что «нет другого законодателя кроме него самого в заброшенности он будет решать свою судьбу; поскольку мы показываем что реализовать себя по-человечески человек может не путем погружения в самого себя но в поиске цели вовне которой может быть освобождение или еще какое-нибудь конкретное самоосуществление».
Заключение
Заканчивая рассмотрение вопроса сущности экзистенциальной сферы в философском аспекте необходимо отметить что экзистенциализм учит что существование предшествует сущности. Что это означает? Что человек сначала появляется в мире сначала существует и только потом определяется его сущность. Человек первоначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии причем таким человеком каким он сделает себя сам. Человек не только такой каким себя представляет но и такой каким он хочет стать. Он есть лишь то что сам из себя сделает. Таков первый принцип экзистенциализма. Каждый должен решать сам каким ему быть. Но выбирая себя мы выбираем всех людей. Действительно нет ни одного нашего действия которое создавая из нас человека каким мы хотели бы стать не создавало бы в то же время образ человека каким он должен быть. Каждый решает сам как ему поступить. Если я сочту данный поступок благим то именно я а не кто-то другой решаю что этот поступок благой а не злой. Но каждый должен сказать себе: действительно ли я имею право действовать так чтобы человечество брало пример с моих поступков?
Человек есть не что иное как проект самого себя. Человек существует лишь настолько насколько себя осуществляет. Он представляет собой следовательно не что иное как совокупность своих поступков и не что иное как собственную жизнь. «Отсюда понятно - говорит Ж.П. Сартр - почему наше учение внушает ужас некоторым людям. Ведь у них зачастую нет иного способа переносить собственную несостоятельность как с помощью рассуждения: «Обстоятельства были против меня я стою гораздо большего»... Но надо чтобы люди поняли что в счет идет только реальность» Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм //Сумерки богов. М. 1991.. Экзистенциализм определяет человека по его делам. Он включает мораль действия и решимости. Человек творит себя выбирая мораль; а давление обстоятельств таково что он не может не выбрать какой-нибудь определенной морали. Мы определяем человека лишь в связи с его решением занять позицию. Эти и другие положения философии экзистенциализма лежат в основе экзистенциальной педагогики.
